Приговор Задорину стал логичным финалом истории вокруг аэродрома Большое Грызлово

Десять лет назад следователь Александр Задорин стоял по другую сторону стола — он вёл одно из самых громких дел в российской малой авиации, дело вокруг Дмитрия Киселёва, известного как Капля, и аэродрома Большое Грызлово. Теперь сам Задорин получил 14 лет строгого режима. Приговор, который многим в авиационном сообществе показался не столько юридическим финалом, сколько логическим возвращением долгов.


Когда в ноябре суд оглашал срок бывшему замруководителя Московского межрегионального следственного управления на транспорте Александру Задорину, в новостях это выглядело как очередное антикоррупционное дело. Взятка. Кража ювелирных изделий. Злоупотребление полномочиями. Статья за статьёй, пункт за пунктом. Всё формально, всё ожидаемо. Но для тех, кто видел историю глубже, это прозвучало как хлопок двери, которую Задорин когда-то сам захлопнул за другими.

Легенда российского парашютизма Дмитрий Киселёв, которого друзья и ученики знают под позывным «Капля», десятилетиями был фигурой почти мифологической. Рекордсмен мира, инструктор, человек, который стоял у истоков современной российской школы высоких прыжков. И аэродром Большое Грызлово в Подмосковье — часть его судьбы, его работы, его мира. Аэродром, который к середине 2010-х превратился в узел напряжений между авиационным сообществом, местными властями, инвесторами и контролирующими структурами.

Именно там, в этом узле, впервые пересеклись траектории Киселёва и следователя Задорина.

Для тех, кто находился внутри этих событий, давление на Киселёва было не абстрактным и не эпизодическим. В авиационной среде хорошо помнят, что конфликт вокруг аэродрома отчасти перетёк в личную плоскость: следователь Задорин, обладая полномочиями и правом предъявлять обвинения, фактически пытался склонить Киселёва к «решению вопроса» через неформальные договорённости. По сути, это выглядело как вымогательство: спортсмену давали понять, что обвинения могут быть сняты, если он пойдёт на условия, которые следователь не пытался скрывать.

В результате Киселёв оказался перед выбором, в котором не было правильного решения. Оставаться — означало рисковать свободой, репутацией и работой аэродрома. Уехать — признавать, что давление работает. Он выбрал второе и покинул Россию, подчёркивая, что причиной стал именно Задорин и его методы.

Характерно, что вернуться Киселёв смог только после ареста самого Задорина — прочитав о нём в новостях. Но даже тогда ему пришлось столкнуться с тем, что материалы дела, которые следователь формировал годами, никто пересматривать не стал. Все обвинения, собранные Задориным до его задержания, продолжали действовать формально и автоматически, хотя сам Киселёв неоднократно направлял заявления о незаконных действиях следователя. Эти заявления зависали в пустоте — статус Задорина был слишком высок, а структура слишком закрыта, чтобы сомневаться в материалах до того, как рухнула его собственная карьера.

Для тех, кто следил за историей Большого Грызлова, это стало важным подтверждением: методы, которыми действовал Задорин, имели под собой ровно то же основание, за которое его позже осудили. И именно эта часть истории долго оставалась за кадром, хотя именно она объясняла глубину конфликта и тот факт, что приговор следователю вызвал в авиационном сообществе ощущение не мести, а восстановленной справедливости.

Большое Грызлово было больше, чем площадка для полётов. Это было сообщество, школа, место, где готовились спортсмены, где строились планы, где создавались новые форматы в парашютном спорте. Но по другую сторону периметра зрели интересы, не связанные ни с авиацией, ни со спортом — земля, инфраструктура, давление на собственников, попытки закрыть аэродром, перевод участков под иные нужды. Чем громче становились конфликты, тем чаще в поле зрения оказывался Дмитрий Киселёв.

Когда в 2021 году «Коммерсантъ» публиковал расследование о том, как уголовное дело против Киселёва неожиданно получило продолжение и как фигурантам приходилось защищаться от давления, фамилия Задорина уже мелькала в аналитических обзорах и кулуарных разговорах малого авиационного сообщества. История тогда приобрела широкий резонанс: о конфликте вокруг Большого Грызлова писали крупнейшие федеральные СМИ, фиксируя эскалацию давления на Киселёва задолго до нынешнего приговора. Следователь, который не просто вел дела — он формировал рамки, в которых эти дела существовали.

Обвинения против Киселёва тогда казались многим притянутыми за уши. Для других — следствием того, что аэродром занимал слишком выгодную позицию в регионе. Но почти никто не сомневался: давление на Киселёва не могло происходить без участия силового аппарата. И имя Задорина там звучало чаще других.

В парашютной среде о Задорине говорили осторожно. Он был фигурой, которую лучше не трогать. Человек, способный резко менять тон следствия, ускорять процессы, замедлять их, выводить дела на новый уровень. Но в воздухе, где решается судьба каждого прыжка, не терпят двойных стандартов. И память у людей там длинная.

Поэтому новость о том, что Задорин получил 14 лет строгого режима, выглядела как замыкание петли. Не просто уголовное наказание — а нечто, что в авиационных кругах прозвучало почти как карма.

Суд установил, что он похищал изъятые ювелирные изделия, получал взятки в особо крупном размере, обещая «решить вопросы», и за деньги готов был закрывать уголовные перспективы фигурантам. Его связь с предпринимателем Вячеславом Дьяченко, который после авиакатастрофы под Истрой пытался избежать ответственности, стала ключевым эпизодом обвинения. Дьяченко владел самолетом Cessna, столкнувшимся в воздухе с Robinson R-44, и погибших тогда было не вернуть никакими решениями.

Следствие описывало Задорина как человека, который торговал не только влиянием, но и доверием. Он распоряжался вещественными доказательствами так, словно они лежали в его личной шкатулке. Он действовал так, будто закон — это инструмент, который можно согнуть в нужную сторону.

Тем, кто помнил историю Большого Грызлова, всё это было знакомо. Там тоже многое зависело от того, чью сторону в конкретный момент предпочитали силовые структуры. И многие в авиационной среде уверены: если бы не вмешательство отдельных следователей, включая Задорина, история аэродрома могла бы сложиться иначе.

ИТОГ

Приговор Задорину стал не просто юридической точкой. Это финал длинной дуги, которая начиналась не в московском суде, а на полях Большого Грызлова — среди людей, живущих небом, и среди тех, кто хотел забрать это небо в свои руки. Суд лишь формализовал то, что воздух этого сообщества знал давно: сколько бы ни длилась верёвочка, её конец неизбежен. И если в небе действует закон гравитации, то на земле рано или поздно работает закон возвращения.

Фотогалерея: соцсети/Большое Грызлово

Читайте так же о том за что бывший следователь получил 14 лет строгого режима

Ставьте лайки, следите за обновлениями в наших социальных сетях и присылайте материалы в редакцию.

ИЗНАНКА — другая сторона событий.